Павел Шехтман:
В истории с крымнашем и Донбассом Путин, надо отдать ему должное, достаточно успешно вел пропагандистскую войну в ситуации крайне невыгодной для него. Ибо, в общем, факт наглой агрессии был налицо. Но Путину повезло с противником, ему помогало убожество украинского ответа. Дело в том, что путинская пропаганда, наряду с раздуванием собственно националистической истерии, умело выстроила дискурс, апеллировавший к гуманитарным ценностям. Право людей говорить на родном языке. Право народа распоряжаться своей судьбой. Антифашизм (фашизм – плохо по определению; остальное зависит от того, что мы назовем фашизмом, при том желательно первыми, до того как о фашизме заговорят противники). И т.д., и т.п.
Что же смогли противопоставить украинцы?
Смесь апелляций к священным правам и интересам государства и истерической русофобии. При чем Путин, в свою очередь, довольно успешно высмеивал государственничество людей, только что фигачивших Молотвым органы правопорядка.
В данной ситуации, украинцам следовало четко обозначить своего врага не как Россию, русских, а как «путинский режим» (я говорю о выигрышной стратегии, вне зависимости от того, что думают они на самом деле). Дать этому режиму четкие определения-ярлыки, которые могли бы воздействовать на западного обывателя, типа «неофеодально-фашистский», «черносотенный». Вообще удачный ярлык в информационной войне – 90% успеха. Не отказывать жителям Донбасса и Крыма ни в каких самоопределениях чисто теоретически, а просто подчеркивать, что тут – агрессия и спецоперация неофеодально-фашистского режима. Про язык же говорить: никто русский язык не запрещает и не преследует, это украинский запрещали и преследовали, теперь мы должны исправить результаты политики насильственной русификации, но это совершенно не означает какой-либо дискриминации русского языка.